Нужно ли верить своему ребенку?

Нужно ли верить своему ребенку?
Точка зрения
admin
Фото: Reuters
00:15, 04 февраль 2020
374
0
{short-story limit="840"}
Нужно ли верить своему ребенку?

«Когда мне было 11, я влетел в «Артек». Вкруг были люд, какие ничего обо мне не осведомили, и я мог рассказывать о себе что угодно. Не то чтобы я тогда обо всем наврал — нет, однако кое-что преувеличил. Папу из капитана сделал полковником, две комнаты в общежитии наименовал трехкомнатной квартирой... Я придумывал все новоиспеченные детали и не мог остановиться».

Андрею сейчас 47 лет, однако он вспоминает эту историю настолько, будто все выходило вчера. «Я приукрасил жизнь своей семьи, и это поддержало мне(пусть на времена)перестать краснеть ее, почувствовать себя увереннее».

Похоже, у лжи свое назначение: нередко она отвечает психологическим надобностям ребятенка. Интерпретируя мир, детвора занимаются понимать его закономерности и нюансы. Меняя реальность, они безотчетно защищают себя от конфликтов и тревожащих ситуаций, воздушнее переживают их, становятся безмятежнее и безоблачнее.

Реальные иллюзии 

Младенческие психологи и психотерапевты единодушны в том, что выдумки маленьких ребятенков невозможно называть ложью. «О лжи можно говорить, лишь когда детище способен различать реальность и свои фантазии, — объясняет младенческий психотерапевт и психиатр Анатолий Нордовый. — А эта способность формируется грубо к шести-семи годам, к возрасту, когда созревают зоны коры головного мозга, ответственные за осознание границ между воображаемым и действительностью».

Младенческий психоаналитик Наталья Богданова уточняет: «Впервинку разницу между своими фантазиями и реальностью детвора ощущают в годе от трех до шести лет — в тот стадия, когда начинает формироваться их «Сверх-Я». Детище занимается смотреть на себя со стороны, сопоставлять свои поступки с деяниями других людей, чувствовать стыд и вину и анализировать их причины». В психоанализе «Сверх-Я» один-одинехонек из трех компонентов структуры личности наряду с «Я» и «Оно». «Сверх-Я» выполняет роль нашего внутреннего цензора и «отвечает» за нравственное разум(совесть), самонаблюдение и формирование идеалов.

А доколе детище живет в мире игры и выдумки, законы реальности еще не властны над ним. 5-летний Сережа уверен, что обитает на колдовском острове вкупе с Питером Пэном, Бэтменом и Человеком-Пауком, а 4-летняя Анюта, любит, забравшись на стол, доказывать всей семье: «Я самая большущая!Я стою не на столе, я стою на своих ногах!» И они не врут, они взаправду верят и пригрезившееся им переживают «по правде».

Возраст(не)правды

  • До 3–6 лет. Детище путает реальность со своим вымышленным миром. Он выдает желаемое за действительное, и это часть развития его психики. Еще безвременно говорить о лжи будто противоположности правды.
  • От 6 до 12 лет. В его сознании показывает грань между реальным и вымышленным. Детище экспериментирует с возможностями неправды, зная, что его слова ложны. Родителям стоит помнить, что ложь, необычно если она повторяется, может быть сигналом о более серьезных проблемах.

Вожделение нравиться 

Однако вот детище становится ветше: он уже отдает себе отчет в том, как его слова не соответствуют реальности. Значит ли это, что он перестанет говорить неправду?Абсолютно наоборот. Осознанное искажение реальности позволяет многим ребятенкам сохранить то, что них самое величавое, — любовь родителей или других значимых для них старших. Детвора нередко лгут для того, чтобы соответствовать нашим вожделениям.

«А аккуратнее, тому, чего(по их мнению)от них ожидают большие, — говорит Наталья Богданова. — И это связано с потребностью ребятенка нравиться, быть хорошим». Собственно поэтому 12-летний Кирилл, несмотря на видимый запах, безоговорочно отрицает, что курит, а 10-летний Раскалывая подделывает родительскую подпись в дневнике и впоследствии в слезах объясняет маме, что дрожал, будто бы она не выполнила свою угрозу отдать его в интернат, если оценки не улучшатся.

Иная вина младенческой лжи — вожделение избежать наказания. «Если детище видит, что мы раздражены и напряженно дожидаемся ответа, если он чувствует, что мы бесимся, он воспринимает наш бешенство будто попытку оказать на него давление, и у него показывает натуральное вожделение солгать», — поясняет американский психолог, автор самой знаменитой в мире книжки о психологии лжи Пустотел Экман.

Однако нередко ребятенков вяще пугают не реальные последствия поступка(отругают, накажут…), а беззащитное ощущение «Я не знаю, будто с этим быть». «Закончив грех, детище попадает в непривычную ситуацию, — объясняет Наталья Богданова, — ему очень охота выскользнуть из нее, перестать в ней быть. Младенческое «Это не я!» звучит скорее не будто попытка выгородить себя, избежать наказания, а будто стремление выйти из труднопереносимой ситуации, избежать этих мучительных чувств».

Детвора жидко лгут по какой-то одной причине, всегдашне это весь комплекс мотивов: стремление избежать наказания, страх унижения, нежелание очутиться доносчиком, защита товарищей. Каждому ребенку случается алкая бы однажды солгать для того, чтобы освободиться от тревоги и ощущения трепета, и в этом резоне нет ничего более натурального, чем младенческая ложь.

Однако существуют и иные ситуации, в которых родителям надобно быть очень внимательными и внимательными. Временами безвинная младенческая фантазия перерастает отведенные ей границы(в том числе и возрастные). Запутавшись в выдумках, какие он выдает за правду, детище оказывается их пленником, и ему нелегко свериться с ситуацией без помощи взрослых.

Расшифровать послание, какое скрывает ложь 

Многие из нас могут вспомнить из собственного отрочества примеры многосерийного эпического вранья, какое с соромом разоблачалось, — если не мы сами, то наверняка кто-нибудь из наших дружков был таковским Хлестаковым или Мюнхгаузеном. Детище со трепетом думает, что будет, когда созданная им конструкция рухнет, словно карточный домик, и все узнают правду: что папа абсолютно не чемпион по карате, что у него нет виллы на Канарах… Зачем они втягивают себя в историю, из коей не могут выйти без потерь?

«Ложью детище дробно пробует компенсировать некую семейную ситуацию, какая заставляет его испытывать большие переживания», — говорит Анатолий Нордовый. «Своим поведением он пробует контролировать то, что его контролю не поддается, — соглашается Наталья Богданова. — Он создает альтернативную реальность, коей может управлять».

О своих фантазиях детвора любят рассказывать иным людам: одноклассникам, соседям, родичам. Внимая, те становятся будто бы сопричастными к их историям. А когда вымысел существует не всего в твоей котелке, однако и в сознании других людей, он будто тебе правдой.

Капитальная или повторяющаяся ложь не показывает ниоткуда, а потому старшим стоит постараться понять, почему детище к ней прибегает. На самом деле за ней, будто правило, исчезает безотчетная попытка обратить на себя внимание, заклинание о любви и поддержке. «Большие между тем дробно сводят общение к вопросу о соблюдении правил и послушании, — говорит Наталья Богданова. — Вместо того чтобы прежде итого услышать, что же на самом деле хочет выразить детище, они неизменно ругают его и наказывают».

Детище получает выговор за то, что имеет капля всеобщего с реальным резоном его поступка. Между старшими и ребятенками происходит изумительная ералаш, которую венгерский психоаналитик Шандор Ференци наименовал «путаницей в языках». Если мы не осознаем резона поведения ребятенка, не поговорим об этом с ним(«Я знаю, что ты солгал, потому что алкал сделать мне милое, не алкал меня огорчать»), не вдолбим ему причину наказания(если оно последует), мы рискуем миновать мимо того страдания, какое запрятывается за его ложью.

Критерии истины

Будто сами детвора воспринимают собственный надувательство?Психолог Пустотел Экман считает, что образцово до 7–8-летнего возраста они считают ложью любое ложное утверждение самосильно от того, осведомил ли болтавший о том, что его слова не соответствуют истине. Намерение в расчет не принимается, величава всего истинность информации. Однако уже большинство 8-летних ребятенков(подобно старшим)не считают лжецом того, кто взговорил неправду непреднамеренно.

Большинство школьников предпочитают говорить правду, однако, когда все же решают приврать, это, будто правило, связано с вожделением защитить кого-то из дружков или получить для дружка какую-то выгоду. Социально приемлемую ложь детвора гуще используют в общении со сверстниками, а эгоистическую(ради собственной выгоды, с целью защитить себя или скрыть собственный грех)— в общении с мамами.

Истина в ощущениях 

Нередко большие сами провоцируют ребятенка на ложь. Детвора бедствуют в нашей поддержке и сотрудничестве с нами, им величаво чувствовать себя защищенными, знать, что у них есть тыл. Те, кто не обманывает родителей(или делает это жидко), ощущают такую связь со старшими. Визави, те, кто врет регулярны, нередко делают это потому, что атмосфера в семье возвещена на искаженных и даже манипуляторских отношениях, в ней нет атмосферы доверия.

34-летняя Александра, ныне мама двоих ребятенков, вспоминает: «Я врала потому, что боялась реакции матери. Она ввек не разумела меня, а вскрыв мою ложь, век обидно наказывала. Однажды я гаркнула ей: «Это твоя вина, что я соврала!» Я и сейчас думаю, что это настолько и было».

«Всего из открытых и честных взаимоотношений, основанных на искренности и признании самоощущения ребятенка, рождается понятие о несходстве истинного и ложного, — говорит Наталья Богданова. — И важнее, чтобы таковое взаимодействие началось с раннего детства». Лишь когда родители(будто словами, настолько и жестами, мимикой)подтверждают ребенку: «Ага, ты — это ты, ты ощущаешь то, что ты ощущаешь», он обретает уверенность в том, что чувствует, а запоздалее и в том, что он делает.

Очень величаво не путать его ощущения со своими. Не требовать, например, чтобы он надел свитер всего потому, что нам, родителям, холодно… Собственно на этой основе — на основе точности сенсорного восприятия и доверия к своим ощущениям — детище занимается осознавать, говорить и получать в ответ правду.

Будто на это реагировать 

Столкнувшись с большенный или крохотной младенческой ложью, родители оказываются в замешательстве: не обращать внимания, наказать или улыбнуться его словам?Вот несколько советов специалистов.

1. Доверять. Доверие — это фундамент, на каком строятся взаимоотношения. «Помните о презумпции невиновности, — говорит Анатолий Нордовый. — Детище имеет лево на пиетет, и априори подвергать его слова сомнению нельзя». Выслушайте его — не выражайте сразу собственный скептицизм.

2. Посмеяться вкупе. «На несущественную ложь можно ответить с юмором, — советует Наталья Богданова. — В первую очередь это дотрагивается маленьких ребятенков, какие делают первые попытки обмануть и всего начинают осознавать границы реальности и вымысла». Оставаясь в рамках игры, мы словно болтаем ребенку: «Ты знаешь, что я знаю». Наш юмор дает возможность ребенку ответить настолько же весело.

Например, когда 5-летний Юра утверждает, что умылся, а отец видит, что на нем нет ни капли влаги, реплика «Безусловно, ты умылся — всего сухой водой!» заставляет мальчугана расхохотаться. Папа отправляет его умываться «мокрой водой», и проблема постановлена.

Когда детище впервинку говорит неправду, необходимо объяснить ему последствия этого поступка. Сделайте это наедине — вмешательство старшего не надлежит ассоциироваться с унижением.

«Объяснение необходимо, — говорит Наталья Богданова, — оно позволит ребенку понять, что он не один-одинехонек в мире, что на всякий поступок вероятна неодинаковая реакция, позитивная или негативная. Таковое объяснение поможет ему научиться думать о будущем».

3. Наказывать за крупную ложь. Отвечая на вопрос «Что произойдет, если сказать неправду?», детвора пяти–девяти лет гуще итого говорят о наказании. Оно в этом годе — сдерживающий фактор. Для ребятенков следствия их лжи(утрата доверия взрослых или дружков, проблемы в школе)не настолько очевидны, будто для родителей.

«В случае капитального обмана кара необходимо, — объясняет Анатолий Нордовый. — Наши внушения, не подкрепленные санкцией, равнозначны несдержанному слову». Мы болтаем, что поступок будет иметь последствия, однако ничего не происходит, и у ребятенков возникает вопрос: «Почему бы не сделать это вновь?»

Чтобы не нарушать причинно-следственных связей, стоит наказывать сразу и век сообразно масштабу лжи. Результативным будет лишение блаженств и развлечений, однако не того, что величаво для развития или здоровья ребятенка.

4. Не драматизировать. Случившееся не конец света: ведь всякий из нас алкая бы один в жизни взговорил неправду. Величаво также знать, что настолько величаемая патологическая ложь, какая требует безотлагательного вмешательства взрослых, век сопровождается добавочными знаками.

«Подобный детище лжет дробно, — поясняет Наталья Богданова, — он взбудоражен, его надувательство утилитарны не связан с получением выгоды или попыткой избежать наказания. Кроме того, он нередко убегает из дома, провоцирует конфликты в школе».

5. Быть последовательными. «Если, спрашивая правдивости, родители противоречат дружок другу, если надувательство — натуральный способ общения в семье, детище будет воспроизводить эту модель взаимоотношений, — предупреждает Наталья Богданова. — У него не будет эксперимента построения взаимоотношений на основе честности и доверия». И безусловно, ввек не брешите сами, чтобы не спровоцировать детскую ложь.

Слышать — величавее, чем верить 

Когда детище сообщает, что стал жертвой насилия, вопрос «верить или не верить?» становится некорректным: если родители будут следовать этой прямолинейной логике, психологическое благополучие и рок ребятенка оказываются в подвластности от того, решится ли взрослый признать услышанное правдой. Детвора, какие подвергаются побоям или сексуальному насилию, дробно остаются без защиты собственно потому, что рассказанное ими излишне мучительно(в том числе и для слушателей), чтобы большие могли принять это за что-либо кроме плода их воображения…

Однако девало не всего в этом. Наше категоричное: «Я тебе верю» или «Я тебе не верю» предполагает, что истина ограничивается фактами объективной реальности. Однако истина — это также и «истина в голове», истина мечты, фантазии. Любой психоаналитик может подтвердить, что ни одна фантазия не случайна: она век вписана в тот мир проблем, с какими столкнулся детище.

Что же делать?Зная о сложности младенческой психики, большие должны выйти за рамки инфантильной и ограничивающей системы «верю — не верю» и прежде итого выслушать ребятенка, то есть постараться понять, что он на самом деле хочет сказать, какие проблемы он пробует выразить. Будто словами, настолько и без слов — взором, вздохом, молчанием.

Об этом

  • Пустотел Экман «Почему детвора лгут», Педагогика-пресс, 1993.
  • Пустотел Экман «Психология лжи», Питер, 2001.
  • Франсуаза Дольто «На палестине ребенка», У-Фактория, Екатеринбург, 2004.
Ctrl
Enter
Заметили ошЫбку
Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Обсудить (0)