Николь понимает людей. Дарит им ощущение комфорта даже в неловких ситуациях. Век слушает то, что говорят иные, временами даже излишне длительно. Понимает, будто поступить верно, даже в запутанных семейных делах. Знает, когда стоит подтолкнуть завязнувшего в полосе комфорта благоверного, а когда оставить в покое. Дарит отличные гостинцы. По-настоящему играет с ребятенком. Пятерка водит, великолепно и заразительно танцует. Век признает, если чего-нибудь не знает, не декламировала или не взирала. А еще — не убирает за собой носки, не моет посуду и один за разом заваривает чашку чая, которую впоследствии ввек не выпивает.

Чарли бесстрашен. Ввек не позволяет житейским преградам и воззрениям других помешать его планам, однако при этом дробно плачет в кино. Он адов чистюля, однако ест настолько, будто норовит поскорее разделаться с едой, будто на всех ее не хватит. Он очень самостоятельный: воздушно заштопает носок, приготовит ужин и отутюжит рубашку, однако абсолютно не умеет проигрывать. Любит быть папой — любит даже то, что других бесит: истерики, ночные подъемы. Всех, кто оказывается возле, он объединяет в одну семью.

Таковскими они, Николь и Чарли, видят дружок дружка. Подмечают уютные мелочи, забавные дефекты, черточки, какие можно разглядеть всего боготворящими буркалами. Важнее — видали и подмечали. Николь и Чарли — супруги, родители, партнеры по сценической сцене, единомышленники — разводятся, потому что… не извинили ожиданий дружок дружка?Затеряли самих себя в этом союзе?Не заприметили, будто отдалились дружок от дружка?Излишне многим жертвовали, излишне дробно выступали на уступки, забывая о себе и своих мечтах?

Аккуратного ответа на этот вопрос, будто, не знает ни он, ни она. Николь и Чарли обращаются за помощью к кровным, психологам и защитникам, однако становится всего аховее. Бракоразводный процесс перемалывает их обоих, и вчерашние партнеры, бывшие дружок для дружка плечом и тылом, скатываются до взаимных обвинений, оскорблений и прочих запрещенных приемов.

Смотреть на это бедственно, потому что, если убрать поправку на пункт деяния, среду и профессиональную сферу(сценический Нью-Йорк против киношного Лос-Анджелеса, актерские амбиции против режиссерских замыслов), история эта пугающе универсальна.

Она о том, что развод — это век больно. Даже если изначально это было твое решение. Даже если — и ты знаешь это наверняка — благодаря ему все изменится к лучшему. Даже если настолько надобно для всех. Даже если там, за поворотом, тебя ждет новоиспеченная безоблачная жизнь. Ведь, чтобы все это — важнецкое, новоиспеченное, безоблачное — случилось, надлежит миновать времена. Чтобы все случившееся из мучительного взаправдашнего стало историей, твоей «брачной историей».