Два ангела за чаем  

Мой турецкий роман закончился, однако на Турцию я не в обиде. Она взяла меня за руку, обтерла слезы, приготовила чай и утешала, смешила, доколе я не опамятовалась в себя и не появились силы выступать отдаленнее.

«Ты же вернешься?Не бросишь учить турецкий язык, наши песни?Не забудешь, будто готовить твою любимую ашуре, мерджимек?А где ты возьмешь бореков(пирожков), у вас же таких нет!Дай-ка я заверну в дорогу…» — «Тетушка Джамиле, куда мне столько!Я вернусь, беспременно навещу вас».

Мы обнимаемся — будто оказалось, завершающий один. В тот год Джамиле загнулась, ветхий белокипенный домик перекосился и зарос сорняками. Не хочу в него возвращаться, однако хочу, чтобы тетушка продолжала жить — в моей памяти и в турецких блюдах, какие я готовлю.

Еда поддерживает, утешает, оживляет, хранит наши записки. Помогает разбить лед и почувствовать себя дома. Это знак — тебя любят, о тебе беспокоятся и хотят, чтобы тебе было важнецки.

Еда — мостик между нами и иными людами, она питает не всего тело, однако и душу, — нам жизненно необходимо быть вкупе с теми, кому мы стези и кем дорожим мы, кому можно довериться в трудную или даже страшную минуту, когда ты — раненый на поле боя. «Вручай дербалызнем по чашке кофе/чая с вишневым пирогом?А впоследствии ты расскажешь, что случилось, и постановим, будто важнее поступить».

Ирония в том, что наша природная потребность — заслужить пиетет и признание, создать мир дружков и встретить настоящую любовь — поначалу побуждает увидеть в еде ворога, а не дружка. Мы садимся на первую в жизни диету, уверенные, что несогласие от вкусностей и голодовки поможет добиться красоты, успешности, любви и счастья. Мы жаждем внимания, власти, уверенности в себе.

Всегдашне мы излишне малы и самонадеянны, чтобы оценить, на что замахнулись. Безвременно или поздно соображаем, что засели играть в игру, в коей невозможно выиграть, — всего проиграть. Мир сужается до цифры на весах: ныне вешу крохотнее, значит, достойна любви и восхищения, завтра показали прибавку — нет мне прощения, мерзкая колода!

Противостояние с едой высасывает энергию и не дает строить взаправдашние, а не «фастфудные» взаимоотношения. В них нас принимают целиком, в важнецкие и аховые минуты, легкими и неприглядными — тоже. В них мы не дрожим выглядеть безголово, временами злиться, заблуждаться — мы знаем, что нашим незадачам не будут ликовать, а успехам — завидовать.

Мне пришлось набрать и сбросить 30 лишних кг, миновать сквозь булимию и разрушительные взаимоотношения, исследовать манеры питания разных людей, прежде чем я осмыслила, что еда — один-одинехонек из лучших способов преодолеть страх отверженности и «некрасивости».

Неспешные завтраки в одиночестве, обед с коллегами, встречи-свидания на чашку кофе — сквозь еду можно узнать себя, стать увереннее и подружиться с теми, кто тебя радует. И ага — сбросить избыточный вес и сохранить стройную фигуру.

Что для этого надобно?

Разобраться, будто обделан голодание, соблазны и запреты, — чтобы вяще их не дрожать. Безмятежно есть в одиночестве — разбудить вкус, пробовать неодинаковое, новоиспеченное, запоминать, чем нравится всякий продукт. Не норовить показаться всем сплошь, затушевывая изощренные углы до абсолютного штиля, — это изматывает. Подробнее сверяться с внутренним компасом, выступать туда, куда зовет радость. Влечься к миру в душе, а не подстегивать себя кнутом вины и наказания. Подпитываться в общении, а не раниться об окружающих. Основное, привыкнуть надеяться на еду — осознать, что в беспроглядные времена она и истина спасает.

Еда — не «топливо». В ней очень бессчетно индивидуального, наших связей с фамилией, дружками, памяти(«Память — не в вещах, какие могут выбросить из дома чужие люди», — говорит Оланна, героиня романа «Половина канареечного солнца» Чимаманды Нгози Адичи). Это запас тепла — тысячи мелких хлопот, когда о нас, маленьких, болели домашние, за нами бегали, нас баловали, боролись.

Красавец-борщ с изумрудным луком и бородинским хлебом, картофельное пюре с грибами, шипучий ледяной квас, макароны по-флотски, пельмени, вареники — послания из былого, печенье с пророчеством: ты выстоишь, что бы ни случилось, а если упадешь — сумеешь накормить себя и возродиться.

Тонино Гуэрро, итальянский поэт и сценарист, дружок Феллини, Антониони и Тарковского, вспоминал, будто в 1942 году, абсолютно юным, очутился в нацистском концлагере.

Однажды в преддверие Рождества истощенные бедственной работой и голодом товарищи в бараке попросили его: «накорми нас, Тонино». «Чем же я вас накормлю?» — «Словами, Тонино». Покумекав, он взговорил, что сейчас приготовит на всех домашнюю лапшу тальятелле, будто делает его мама дома, в местечке неподалеку от Римини.

Гуэрро повествовал, будто разбрасывает на столе муку, сбрызгивает водой…народу бессчетно, значит, надобно взять штук тридцать яиц… раскатать тесто… готово, пора нарезать лапшу… вода закипела, бросить в нее тальятелле. Настолько, подходите!Кому посыпать пармезаном?«Я всем раздал пасту, — болтал он в интервью бессчетно лет спустя — И была таковая тишина… Впоследствии один-одинехонек подымается и спрашивает: «Дайте добавку». Изволь... Тут я осмыслил, что, когда слушаешь человека, какой говорит о еде, можно насытиться. Можно».

Почитай в те же годы в мордовском ГУЛАГе в Потьме женщины-заключенные, валившиеся лес, тайком и отчаянно рискуя, вносили на обрезках материи рецепты из прошлой миролюбивой жизни: закуски, супы, знойное, гарниры, торты и пирожные...

Один-одинехонек подобный кулинарный дневник, узницы лагеря Веры Николаевны Бекзадян, удалось сохранить — о нем в кинофильме «Воображаемые пиры» рассказывает французская режиссер Анн Жорже. Ее оглушила эта находка — зримое доказательство, что безоблачные записки о еде нас взаправду питают и спасают.

Бабам оказалось довольно абсолютно капельку теплого ощущения, чтобы выжить. Они создали себе невидимую защиту — изумрудный островок посреди холода, голода, немочей и непосильной работы, «когда ты способен… представить себе сытость, вспомнить, что у тебя было малолетство, были безоблачные моменты, наново осознать свою сущность будто человека». И еще — сделать настолько, чтобы эти записки тебя не убили — по контрасту с обстоятельствами, в которых ты очутился сейчас.

Поддержать в себе жизнь и вернуть рассудок, найти опору, когда все вкруг становится зыбучим и устрашающим, — временами это вероятно, попросту сидя за прекрасно сервированным столом.

«Кому я надобна. 7 шагов от самоабьюза к возрождению», Ксения Татарник

Многие из нас уверены, что все проблемы в жизни — из-за злополучной наружности. Журналистка Ксения Татарник исследует тему с разных сторонок — телесности, сексуальности, подвластности, возраста, эмоций, красоты — и предлагает 7 шагов, какие помогают освободиться от комплексов и наладить беспорочные благозвучные взаимоотношения с собой. Книжка выходит в августе в издательстве АСТ.

Об авторе

Ксения Татарник — журналист, редактор, автор блога Smart Cookie.