Конфликт писателя и священника – ценностный, и его объектом являются Церковь и паства.

Начну с паствы. Казалось бы, не из-за чего возникнуть конфликту: у Толстого и Иоанна были разные «целевые аудитории».

Иоанн, более 50 лет прослуживший в Андреевском соборе в Кронштадте по большей части в качестве обычного священника (настоятелем он стал только в 1894 году), был в первую кумиром миллионов людей из беднейших.

Лев Николаевич, к 1880 году – писатель с мировой славой, в своих религиозно-философских изысканиях был понятен нескольким десяткам интеллигентов. (Сам Толстой в ответе Синоду называет цифру 100, но и та, видимо, преувеличена).

В то же время, предметом нравственной заботы Толстого был как раз народ, который его, конечно, не читал, а взамен того слушал Иоанна.

Сам же Иоанн, видевший себя в первую очередь священником, т.е. посредником между Богом и людьми (любыми людьми), с ростом своей славы приобретает все большее влияние в интеллигентских и аристократических кругах, вплоть до того, что его приглашают к одру умиравшего в Ливадии Александра III.

От этого общения он не мог уклониться, во-первых, потому что не делил людей по социальному признаку, а во-вторых, потому что ему нужны были деньги на благотворительность и протекция для устройства монастырей.

Да и не хотел он уклоняться, по всей видимости, считая, что его влияние возрастает по воле Божьей.

Таким образом, налицо конфликт, возникающий из-за, что каждый представляет для оппонента угрозу основополагающим ценностям.

Толстой представляет для Иоанна угрозу скорее потенциальную, чем реальную, однако он опасен тем, что его идеи откровенно еретические, а авторитет огромен.

Иоанн опасен тем, что укрепляет позиции Церкви именно в той среде, на которую хочет, но не может влиять Толстой.

Но основной предмет конфликта – это именно Церковь. Тут у обоих отношение еще более личностное, чем в вопросе о пастве.

Рискну (хотя и не любитель) привлечь психоаналитические модели для объяснения отношения Толстого и Иоанна к Церкви. Если предположить, вслед за многими психологами религии, что на Церковь они проецируют свое отношение к матери, конфликт становится понятен.

Басинский довольно подробно описывает отношения обоих персонажей со своими матерями.

Толстой боготворил свою мать, которую не знал (она умерла, когда ему было полтора года).

Он даже не знал, как она выглядела, на память не осталось ни одного портрета, только силуэт.

Тем не менее: «Она представлялась мне таким высоким, чистым, духовным существом, что часто в средний период моей жизни, во время борьбы с одолевавшими меня искушениями, я молился ее душе, прося ее помочь мне, и эта молитва всегда помогала мне». (Замечу, что это пишет человек, в загробную жизнь не верящий!)

При этом Толстой отдавал себе отчет, что созданный им образ матери не схож с реальным человеком, Марией Николаевной Волконской-Толстой, о которой он мог судить по ее дневникам. И тем не менее сознательно предпочитал мифологизированный образ.

При таких условиях, согласно законам психоаналитической интерпретации, нужно искать «теневой» образ матери, вызывающий обиду и агрессию.

Так ведь, согласно мысли Толстого, Церковь – это и есть главная предательница, исказившая учение Божье: «В христианстве весь обман построен на фантастическом понятии церкви, ни на чем не основанном и поражающем с начала изучения христианства своей неожиданной и бесполезной бессмыслицей.

Из всех безбожных понятий и слов нет понятия и слова более безбожного, чем понятие церкви. Нет понятия, породившего больше зла, нет понятия более враждебного учению Христа (читай, учению самого Толстого - ЛО), как понятие церкви».

Автор текста - психолог, психодрама-терапевт Леонид Огороднов https://www.facebook.com/hagiodrama/